Балканский синдром - Страница 13

– Вы хотели каким-то образом выжать из Николича нужные показания либо на его коллегу, либо на кого-то другого? – спросил Дронго.

Следователь нахмурился. Затем решительно поднялся.

– Я хотел с вами встретиться и рассказать обо всем. Вот номера моих телефонов. Первый выписан на имя подруги моей жены, и о нем никто не знает. Можете звонить в любое время суток.

– Спасибо. – Дронго взял бумагу с номерами телефонов, посмотрел на них и вернул листок следователю.

– Вы уже запомнили? – усмехнулся Бачанович. – Или это трюк специально, чтобы отвязаться от меня?

Дронго, спокойно глядя на него, продиктовал оба номера.

– Похоже, что все сказки, которые о вас рассказывают, правда, – пробормотал Бачанович. – Ладно, я пойду. А вы помните о том, что я вам здесь рассказал. Если понадоблюсь, можете звонить. До свидания.

Он не стал протягивать руки на прощание, только кивнул головой, выходя из номера. С его маленьким «наполеоновским комплексом» такие амбиции понятны, улыбнулся про себя Дронго. Немного подождав, он поднялся к себе в номер. Сообщение Бачановича было чрезвычайно важным для его расследования. Но теперь он знал и другое. Бывшего следователя не просто отправили в отставку. Ему не дали возможность обвинить сына бывшего вице-премьера, понимая, какой скандал это вызовет в отношениях между двумя странами – Сербией и Хорватией. Для такой задачи понадобился иностранный специалист, на которого можно будет списать все возможные погрешности следствия. И, наконец, нужно будет выяснить, почему так быстро отпустили Недича. Кто это такой и как появился среди охранников в этом правительственном особняке?

Глава пятая

Утром его повезли сначала в министерство внутренних дел, где министр принял его вместе с генералом Обрадовичем. Министр был политическим назначенцем, одним из руководителей правящей партии, победившей на выборах. Он недолюбливал Баштича, зная, что в случае появления этого политика в кресле премьера он наверняка не усидит в своем министерском кресле, поэтому долго рассуждал о его выдающемся вкладе во внешнюю и внутреннюю политику Сербии, а в заключение пожелал успехов в расследовании, пообещав любую помощь министерства. Когда они направлялись в прокуратуру Сербии на встречу с генеральным прокурором, Дронго недовольно спросил Обрадовича:

– Для чего нужны эти «ритуальные танцы»? Они только отнимают у меня время. Мне нужно работать, а не встречаться с вашими политиками.

Орлич перевел, но генерал ничего не ответил, только пожал плечами – эти встречи зависели не от него. Вскоре они уже сидели в кабинете генерального прокурора Сербии. В отличие от министра это был профессионал, всю жизнь проработавший в прокуратуре. В кабинете, кроме него, находились Вукославлевич и еще два заместителя. Прокурор сразу сказал, что расследование достаточно сложное и запутанное.

– Дело даже не в том, что убийца применил какой-то непонятный трюк, позволивший ему остаться незамеченным. Самое важное – это ваши выводы. Вы должны понять, насколько сложная обстановка в Сербии, после того как мы нашли и выдали генерала Радко Младича. Наши оппоненты до сих пор считают его сербским героем. И в такой обстановке резко ухудшить наши отношения с Хорватией мы просто не имеем права.

– Вы говорите о возможном участии в этом преступлении Зорана Баштича? – спросил Дронго.

Орлич даже не успел перевести. И Вукославлевич не успел ничего сказать. Прокурор сразу все понял.

– Вы успели узнать достаточно много, – сказал он. – Если Зоран виноват, он должен ответить. Если не виноват, мы выдадим ему зарубежный паспорт и позволим уехать. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. У него двойное гражданство – сербское и хорватское, и официальный Загреб уже обратился к нам с запросом, на каком основании мы не выпускаем из страны их гражданина?

– Я вас понимаю, – кивнул Дронго, – но мне нужна будет ваша помощь.

– В чем конкретно?

– Получить все материалы расследования и встретиться с бывшим руководителем следственной группы.

– Материалы можете получить в любое время, – согласился генеральный прокурор, – любую помощь в переводе мы вам тоже окажем. С бывшим руководителем следственной группы тоже организуем встречу. К сожалению, он не выдержал давления, которое на него оказывалось со всех сторон в процессе этого расследования, сорвался на истерику, стал придумывать ненужные заговоры, считал, что прокурорский надзор ему только мешает. А в результате за целый месяц арестовал только двоих охранников, которые оказались абсолютно не причастны к этому преступлению. Разумеется, нам пришлось с ним расстаться. Я распоряжусь, чтобы вы с ним встретились, если хотите.

– Обязательно. И с остальными свидетелями.

– Это мы вам обеспечим. Какие еще просьбы?

– Первая и самая главная – встреча с Зораном Баштичем.

Наступило неловкое молчание.

– Если он захочет с вами разговаривать, – наконец сказал прокурор, – у него сейчас вполне объяснимая депрессия в связи со смертью отца. К тому же он считает несправедливой задержку с выдачей ему паспорта и отказывается общаться с нашими представителями.

– Мне эта встреча нужна для расследования преступления, из-за которого я согласился прилететь в Белград.

– Понимаю. Но ничего гарантировать не могу. Давайте подумаем о завтрашнем дне, – предложил генеральный прокурор, – и учтите, что вам придется его уговаривать самому. Здесь мы вам помочь не можем.

– Я понимаю, но встреча чрезвычайно важна, – упрямо повторил Дронго.