Балканский синдром - Страница 34

– Получилось?

– Полагаю, что да. Во всяком случае, удалось узнать гораздо больше из приватной беседы, чем из официального допроса. И между прочим, она тоже подозревала, что нас записывают в прокуратуре. Собственно, догадаться было нетрудно. Каждый раз наш общий знакомый Вукославлевич так вовремя появлялся в кабинете, где мы работали. И еще эта темная история с капитаном-полковником Недичем… Понятно, что это необычное преступление – тема номер один для вашей страны.

– Тогда никого не остается, – пробормотал Орлич, думая о своем. – Зорану Баштичу вы хотите вернуть паспорт, Николича требуете освободить, Недичу не предъявляете никаких обвинений, а с Даниэлой даже встречаетесь. Извините, но получается, что виновных вообще нет. Или это сам Петкович либо его жена, хотя все в Белграде знали, что Драган Петкович был одним из самых доверенных лиц погибшего, а его жена никак не могла убить Баштича, хотя бы в силу своего телосложения. Ее вообще не было в доме в момент убийства. А сам Петкович находился внизу, когда Николич по просьбе Недича входил в апартаменты вице-премьера.

– Значит, убийцу нужно искать среди других людей, – предположил Дронго. – Мне удалось установить, что, кроме сотрудников охраны и полицейских, там находились еще и водители, работающие в кабинете министров. Нужно еще раз допросить всех четверых.

– Их уже допрашивали, – напомнил Орлич, – они ничего не слышали и не знают. Никто из них не выходил из служебного помещения, предназначенного для водителей.

– Тогда остаются гости, – невозмутимо добавил Дронго.

У капитана дернулась рука, и он едва не пролил кофе себе на брюки. Поставил чашечку на стол и взволнованно посмотрел на Дронго.

– Они не выходили из комнаты, – испуганно произнес он, почему-то оглядываясь по сторонам, словно их здесь тоже могли записывать. – Их тоже всех проверяли.

– Других вариантов быть не может, – твердо сказал Дронго. – В нечистую силу я не верю, а конкретный убийца, который ломает шейные позвонки своей жертве, не может растаять без следа.

– Так нельзя, – явно нервничал Орлич, – мы не должны обвинять наших гостей. Иначе вообще больше с нами никто не будет разговаривать.

– И этого вы боитесь больше всего, – понял Дронго, – потому и пригласили иностранного специалиста. Такой типичный «балканский синдром», возникший после братоубийственной войны в Югославии. Вы еще много лет будете помнить о том, как говорящие на одном языке братья-славяне убивали друг друга…

– Это все наследие многих веков противостояния двух цивилизаций, которое проходило по территории Югославии, – вздохнул Орлич.

– Не нужно ваше собственное варварство списывать на многовековую историю, – посоветовал Дронго. – Дело не в том, что здесь всегда был нервный узел Европы, граница двух или даже трех цивилизаций – католической, православной, мусульманской. Никто не мог даже предположить, что вы будете расходиться с такими кровавыми конфликтами. Причем вам особенно не повезло, что виноватыми в этих конфликтах делали прежде всего сербов, так как руководство армии состояло в основном из сербов.

– Вы даже не представляете, что у нас было, – вздохнул Орлич. – Так что тема отношений между нашими бывшими республиками очень деликатная. Если бы вы знали нашу историю…

– Я ее знаю, Павел, – усмехнулся Дронго, – еще начиная с тех времен, когда здесь были греческие и македонские города. Еще с тех времен, когда римляне покорили эти места, а спустя много веков здесь поселились славяне. Но настоящие испытания для ваших народов начались после появления здесь в пятнадцатом веке завоевателей турков-османов.

Их постоянная экспансия закончилась примерно через двести лет, когда Османская империя дошла до Вены, но затем откатилась, после двух неудачных осад австрийской столицы, и линия раздела прошла как раз посередине вашей страны. Трудно даже подсчитать, сколько раз Белград переходил из рук в руки. С одной стороны, Австрийская империя Габсбургов, убежденные католики, развязавшие тридцатилетнюю религиозную войну в Европе еще в семнадцатом веке, а с другой – оплот мусульманского мира, Османская империя. И, разумеется, необходимо учитывать, что на этих территориях проживали католики – хорваты и словенцы – вместе с православными сербами и черногорцами, а после многовекового турецкого владычества появились мусульмане – боснийцы и часть албанцев. Вот вам и истоки противостояния.

И потом здесь был узел противоречий, который привел к Первой мировой войне, когда Россия защищала православных сербов, а Австрия хотела аннексировать эту территорию. Россию поддержала Антанта в лице Англии и Франции, а Австрию – Германия и Турция. Все перемешалось настолько, что румыны выступили на стороне Антанты, а болгары – на стороне Турции против коалиции, в которой была и Россия. Вот такой затянувшийся узел. После Первой мировой войны, когда распались обе империи – Австро-Венгерская и Турецкая, – здесь возникло королевство сербов, хорватов и словенцев. Уже тогда было понятно, что это достаточно искусственное образование. Противоречия вспыхнули сразу, как только появилось государство. Хорваты были недовольны своим положением, при котором «титульной нацией» становились православные сербы. В двадцать девятом году король Александр произвел государственный переворот и объявил о создании нового государства – Югославии. А через пять лет его убили, не без помощи хорватских националистов.

Хорваты стали такой большой проблемой в новом государстве, что Белград был вынужден согласиться на автономию этого края. Такое неустойчивое положение продолжалось до апреля сорок первого, пока Германия и Италия не начали агрессию против вашей страны. И, конечно, сразу признали независимость Хорватии, отторгая эту территорию от остальной части Югославии, а заодно и большую часть нынешней Боснии.